О театре

27 марта отмечается День театра. Мы вспоминаем об этом с художественным руководителем и основателем детского театра «Вера», заслуженным работником культуры России Верой Горшковой, беседуя возле остова ее театра на Мещерском бульваре. Здание, с его выпирающими наружу «ребрами» напоминает остов погибшего корабля. Да и вся площадка вокруг, заваленная неиспользованными материалами, навевает грустные мысли о крушении. Крушении надежд.

Но в глазах Веры Александровны все выглядит несколько иначе. Она видит сказочный лес вместо ржавых балок и парк «Лукоморье» вместо заброшенной стройплощадки. - Видите, начали строить и даже лес вроде как бы воздвигли, - показывает она. И ты начинаешь понимать, какой великолепный театр здесь должен был быть. – Белый, заколдованный волшебный лес. Через него ребятишки будут входить и попадать в сказку, в историю какую-то. Такая должна быть идея. Свободное пространство, когда ты не ограничен стулом и сценой, когда они соединяются.

Мир человека-ребенка

И далее течет наш совершенно чудесный разговор, который погружает тебя в совершенно иное понимание мира, театра, детства. -

Человек-ребенок, - говорит Вера Александровна, - ему не свойственно сидеть на одном месте. Его суть – движение. Он должен ходить, смотреть тебя близко, до тебя дотрагиваться. Ты ему интересен. Поэтому идея свободного перемещенного пространства входила в замысел самой сцены. И второй этаж, поскольку у нас ведь студия – сто с лишним человек детей, которые приобщены к делу. Театр ведь состоит не только из актеров, там есть художники, композиторы, реквизиторы, бутафоры, монтировщики, столяры – люди, которые создают декорации порой из ничего. У нас всегда жили дети. Даже не со дня создания самого театра, которому 25 лет, а со дня той самой далекой, 1976 года, театральной студии при Дворце Культуры имени Ленина.

У театра был первый, единственный театральный класс в Нижнем Новгороде. Это так называемый УПК – учебно-производственный комбинат – где школьники познавали разные профессии. У них в аттестате было написано, что они прошли обучение по такой-то специальности. Были и классы коррекции, когда приходили дети не совсем здоровые. Мамы сомневались, говорили: «Ну как он будет к вам ходить? Он другой ребенок. Над ним смеяться станут». Но дети ходили, и им было интересно.

Сам по себе дом вмещал такие просветительские проекты, которые не могут жить в театре, занимающимся производством. Здесь невозможно просто выпускать продукт, потому что ребенку интересен сам процесс его создания, общения, понимания. Есть много вопросов, которые он не может задавать своей семье, своим друзьям. И как-то нечаянно попав на спектакль, где еще дополнительно с ним разговаривают о том, что происходит с человеком в разные периоды жизни, он получает ответы свои мысли.

Они приходили как бы в дом, и спектакль был не самоцелью, а элементом познания. И репертуар строится именно таким образом. Та или иная пьеса берется не потому, что режиссеру нужно выразить себя, она выбирается по какой-то проблеме, которая существует в данном городе, в конкретное время. Она должна быть поднята – эта тема. И о ней нужно говорить. Театр не навязывает мнение. Он предлагает обсудить, посмотреть с другой стороны.

От радуги до разрухи

23 ноября 1993 года театр отпраздновал новоселье в здании на Мещерском бульваре.

- Мы же здесь все своими руками обустраивали, - вспоминает Вера Александровна. – Это был абсолютно неприспособленный дом. Здесь был ЗАГС, парикмахерская, еще что-то. Приехали с фестиваля из Сочи в августе, узнали, что нам отдали здание и стали делать ремонт. Засучили рукава и принялись. И кладку кирпичей, и кабель проводили. За два месяца мы все подготовили. Вся площадка перед театром заросла тогда полынью. Дети ручонками своими всю ее выдергивали. Им зачем-то было нужно это пространство! И когда его открыли, в ноябре, было холодно, с неба сыпался то ли снег, то ли дождь. Вдруг вышло солнце, и над домом раскинулась радуга! Это знак: «Мы на месте».

В театре была удивительная атмосфера, ее отмечали все, кто сюда приходил и приезжал. На втором этаже была стена, исписанная разными людьми: актерами, драматургами, режиссерами. Дом всегда был открыт.

- До такого-то состояния как театр дошел? – рискую я спросить Веру Александровну, чем, несомненно, огорчаю ее.

- Он дошел ведь не так просто. У нас потекла крыша. Так сильно, что дети писали такие отзывы: «Приходите на спектакль! Тут такой театр замечательный, только калоши прихватите и зонтик. На одну из встреч с коллективом приехал губернатор Валерий Шанцев, посмотрел здесь все, и возник разговор о ремонте. Он предложил подумать по поводу реконструкции.

Это была длинная история. Мне всегда хотелось, чтобы это был необыкновенный дом. Идея, что пространство, сцена должны принадлежать зрителю, меня не покидает никогда. Пришел ребенок, говорит: «Нет, в кино лучше. Там все по-настоящему. А у вас тряпочка висит, и на ней колонна нарисована».

Ты можешь об этом не задумываться, ведь театр – это условность. Я не могу не задумываться. Мне кажется, что в этой «неправде» и существует отторженность. Значит, должна быть такая правда, что ребенок поверит в эту самую «тряпочку».

И ребята – архитекторы, выпускники строительной академии, посвятили театру свои дипломные работы. Они по зданию ходили, спектакли смотрели, обследовали крышу и подвал, изучали землю. У меня лежит целая стопка этих дипломных проектов.

Прошли еще два года. Мы все что-то набрасывали, сочиняли… И возникло предложение создать парк «Лукоморье», в центре которого – Дворец Сказки. Она в нем живет, ворота тебе отворяет. Миша Раздумин создал необыкновенную деревянную скульптуру вокруг этого парка. И понеслось! Возник замечательный проект, который постепенно обрастал подробностями: кто там живет, в этом дворце, кто хранит ребячьи секреты…

И в правительстве области заинтересовались этой идеей. Валерий Павлинович собирал важные совещания, сделали проектно-сметную документацию. В 2013 году все было утверждено, подписана смета на 219 млн рублей.

Мне было сказано: «Вера Александровна, мы вам клянемся, в декабре 2014 года новогоднее представление вы будете давать в своем доме». И я поверила. И дала возможность все разрушить. Вынесли все из театра.

Михаил Степанович (Горшков, директор театра, муж Веры Александровны) вместе с министерством культуры нашел базу на Кузнечихинской, 102. Анна Дмитриевна Ермакова нам отдала цокольный этаж в общежитии работников культуры и искусства. Мы за него платим аренду. Часть декораций приютил ТЮЗ. Ну год-полтора, максимум – два, и мы переедем.

Область распахнула свои объятья: мы поехали с гастролями к своему зрителю в Шатки, Шахунью, Заволжье, Балахну… Елки все разместились в «Рекорде», ДК Орджоникидзе… Но у каждого культурного центра своя программа и свои планы. И что делать? Или пристраиваться (а другого выхода нет), или закрывай все.

Дети – неудобный народ. Они бегают, кричат, с тобой общаются. Они дети. У некоторых площадок – паркет, у других – двери ценные, которыми хлопать нельзя. Детей нужно уважать, понимать и уметь направлять в нужную сторону. Это никому не нужно. Пришли на спектакль, деньги заплатили – идите отсюда. И тут Горшкова, которой нужно с ними разговаривать. Вот в чем конфликт-то. И он никуда не денется.

Меж тем, стройка остановилась. Сперва нас перевели в область, чтоб удобнее было финансировать реконструкцию, а потом, в 2014 году, отдали обратно в муниципалитет. Когда здесь все уже разворочено было. И область закрыла финансирование. Город решил, с какой стати я должен? Пусть кто расковыривал, тот и заковыривает обратно. И закрыли все: и финансирование, и стройку.

- Что-то вам обещают? - Прошло выездное совещание администрации города, и вроде есть поддержка, надежда на то, что о нас вспомнят.

- Жители Мещерки, когда узнали, что я иду с вами на интервью, попросили: «Спросите, когда они вернутся. Нам некуда водить своих детей».

- Меня уже этими разговорами замучили. Одно время пройти не могла, останавливали, спрашивали. Я понимаю, обидно. У тех, кто у нас занимался, сегодня дети растут. Мы даже можем никуда на гастроли не ездить – вот наш зритель. Куда пойти-то? В заречной части домов культуры, театров почти не осталось. Это какое-то обессердечивание общества. Даже в этот микрорайон – это же целый город. Куда детям идти-то? В кафе у дороги что ли? Даже просто посидеть и поговорить.

Власти все это понимают, даже соглашаются: «Да, все это так, но денег-то нет». Завезли и все бросили. И опять полынь вырастет.

Татьяна Михайлова

Московский комсомолец в Нижнем Новгороде