Для слабовидящих

О театре

Пресса

На волшебников надейся...

Сергей Лампадкин (Александр Асеевский), газета "Нижегородский рабочий" от 5 февраля 2013 г.

В начале нынешней зимы две спящие красавицы сначала заснули, а затем благополучно воспряли ото сна (не обошлось без поцелуя и крепкой-крепкой любви) на сцене двух нижегородских театров — ТЮЗа и «Веры». 
Но если тюзовская спящая красавица прибыла к нам, похоже, из туманного Альбиона, то «Сказка о мертвой царевне и семи богатырях» — это наше все, это Александр Сергеевич Пушкин. Его сказки все чаще и чаще оказываются востребованы российским театром, а «Царь Салтан» в «Вере» сохраняется в репертуаре с прошлого века — с 1999 года. И есть за что лелеять и пестовать этот спектакль, в котором самым замечательным образом соединились пушкинское слово, пронзительные интонации музыки, феерические по ощущению национального орнамента костюмы, мягкая пластика и проявление легкости у актеров на сцене. Последнее, наверное, происходит с некоторыми из нас: когда читаешь детям пушкинскую сказку и вдруг чувствуешь какой-то подъем, легкое головокружение от пушкинской образности, изящества, душевной благодати. Что бы там ни говорили и как бы ни шутили по поводу «нашего всего», а в Пушкине обязательно живет наше сердце. 
Нового Пушкина в «Вере» — «Сказку о мертвой царевне» — поставила режиссер Ирина Лаптиева. Она-то склонна ко всякого рода организации «приключений» слова на сцене. Именно она так любопытно придумала среду, всякие мизансценические условности, инсценируя прозу Степана Писахова, Булата Окуджавы, наконец, знаменитые-презнаменитые стихи Корнея Чуковского. В каждом спектакле у нее очень неожиданные, живые, улавливаемые публикой связи между партитурой слова и ее догадок, доводок к тому, что важно не только услышать, но и увидеть. Здесь бы и карты в руки режиссеру. Но есть, как ни крути, уже найденный сценический ход прочтения Пушкина в «Царе Салтане», а дважды в одну и ту же воду... Так по всему и выходило, что надо повторяться. 
Поначалу в спектакле «Сказка о мертвой царевне» все так и случалось. Вернее — без обид, господа актеры и театральные деятели, — получалось «тех же щей, да пожиже влей». 
Хотя нет, художник Наталья Белова, пусть и не во всех костюмах, но верна себе: вкус, эстетически многомерная орнаментальность — да просто все сделано с любовью и душой. 
У И. Лаптиевой была еще одна сложность. Сегодняшние дети — полноправные воспитанники анимационного полнометражного кино. Они так вжились в «мультичные» приключения Ильи Муромца и прочих героев нашего фольклора, что вывести их на иную дорожку визуального восприятия сказочного действия — довольно трудная, едва ли выполнимая в условиях театра задача. В общем, и здесь И. Лаптиева со коллеги сдались: детки, а также их родители получили ироничный наигрыш в мультупаковке. Одна финальная сцена свадебки, где семь богатырей «принарядились» в семь красавиц, чего стоит. Нет, со вкусом здесь все в порядке, но вроде бы у Пушкина Александра Сергеевича было что-то иное. А что? 
А вы знаете, ведь нашла И. Лаптиева это что. Чудный наш философ Е. Н. Трубецкой написал когда-то работу «Иное царство и его искатели в русской народной сказке» и подметил в ней кое-что важное. «Как же отразилась русская душа в русской народной сказке?» — спрашивал он. Хотя здесь-то мы кое-что знаем и сами: не случайны все эти волшебные щуки, которые умеют все устроить и организовать, и прочие сивки-бурки. Вот прислушайтесь к словам Е. Н. Трубецкого: «В русской сказке мы имеем яркий образец мистики пассивных переживаний человеческой души... В ней сказывается настроение человека, который ждет всех благ жизни свыше и при этом совершенно забывает о своей, личной ответственности. Где светлые силы дремлют и грезят, там темные силы действуют и разрушают». И вы знаете, первым, кто стал сопротивляться вот такой пассивности и личной безответственности в сказках, был наш Александр Сергеевич. 
Каким-то образом режиссер-постановщик и участники спектакля «Сказка о мертвой царевне» об этом догадались и внесли в спектакль очень важное. В спектакле после «сватовства» семи богатырей царевна — Александра Трушкина — отчаянно плачет и объясняет, что она уже невеста. Значит, любовь в ее душе угасла не совсем или совсем не угасла, и она готова за нее бороться. А. Трушкина — вообще лучшая в спектакле. Мягкость, обаяние, подкупающая теплота в реакциях сопутствуют ей. 
В этом ощутимо проигрывает актрисе королевич Елисей — Денис Зиненко. На волшебников надейся, но сам не плошай. 
Спектакль «Сказка о мертвой царевне» все-таки оказался не повторением пройденного или каким-то стилистически модным прочтением сказки, а пробился-таки к мудрой и заветной пушкинской мысли. Вы думали, что русские сказочные герои спят и спят да на печи лежат? Как сказал один российский златоуст, которого в эти дни часто вспоминают и цитируют: «Нет, ребята, все не так. Все не так, ребята!»