О театре

Театр начинается сегодня не с вешалки, а с поступка. Поговорить со своими зрителями о гражданине Минине не решился ни один нижегородский театр, несмотря на 400-летие с момента освобождения от польско-литовской агрессии. Поговорить с детьми, именно с ними, о замечательном нижегородце, о подвиге, о доблести, о славе Козьмы Минина и соратниках его решились в театре «Вера». Сегодня проводится множество совещаний и подобного рода прочего, даже на очень высоком уровне, по поводу патриотического воспитания. Жаль только, что людей искренно и самоотверженно им занимающихся все еще до обидного мало. В этом контексте спектакль «Минин» в театре «Вера» (как и водится у нас в России по евтушенковской формуле) больше, чем спектакль, а настоящий поступок. Именно так я его вижу и оцениваю.

От перманентного состояния празднеств, шоу-игрищ, буйства комедийных «клабов» где-то, особенно в юных головах, утвердилось понятие что скоморохи – ярмарочные потешники, весельчаки и плясуны, хотя профессия эта в стародавние времена совсем другому была посвящена: «Чтобы от истины горячей всем стало больно и светло» (А.Блок). Перечитайте хотя бы классические тексты, собранные Кирши Даниловым, и еще не осознавшие поймут, какую высокую степень осмысленности жизни несли своими словом и действом скоморохи перехожие. Так что выбор «Веры» - рассказать о Минине устами скоморохов – счастливейшая находка и догадка. Не знаю, кто предложил ее для спектакля первым – поэт Евгений Садулин или кто-то из театра, но если бывают счастливые идеи, то теперь она перед нами, зрителями.

Я так понимаю, что скомороший рассказ о Минине, о смутном времени и о подвиге ратном русских людей ставился, создавался в театре, как в шекспировском «Глобусе» - каждый участник спектакля импровизировал, добавлял все, что мог и считал нужным. В результате спектакль «Минин» оказался абсолютно открытым для критических стрел, их можно отпускать по поводу новой премьеры театра десятками. Евгений Садулин местами «перегустил» свой текст – в литературном изложении это, может быть, не столь заметно, но в театральной версии возникают «давящие» ощущения. Пластические ставки спектакля скупы и однообразны, необходимо было вмешательство опытного балетмейстера. Лирико-эпический, если так можно сказать, каркас спектакля требовал большей драматизации и (простите учителя русского языка) конфликтации действия. Ну и так далее. Все это, в данном случае, все-таки мало что значит против главного.

А главное в том, что Вера Горшкова как руководитель, «сборщик» постановки смогла проявить большую волю и собранность, обратившись «Мининым» к своей зрительской аудитории. Могу утверждать, что важнейшее, что в этом помогло ей, это даже не различные театральные технологии, а искренность, неподдельное чувство восхищения и сопереживания поступкам и поведению Минина, «выборного всею землею человека». Я видел в театрах бесчисленное множество спектаклей, где актеры формально дисциплинированы и старательны. В «Минине» совсем другое дело – это поведение сочувственности, искренней веры в то, что есть святыни в русской земле. Зрители, конечно, на «Минине» собираются разные, не все юные способны вчувствоваться в условности театрального представления, но на этом спектакле можно заметить: зал покоряется исполнителям сразу же, потому что реальное, ощутимое нами искреннее чувство способно покорять и более всего вызывать ответные переживания. Спектакли, подобные «Минину», в основе которых чистота помыслов, предельная сочувственность, открытость имеют непредсказуемую судьбу. Иногда они подолгу живут, иногда быстро умирают, на первых представлениях формализуются что ли. Нет ничего непостояннее наших чувств – сохранить неизменным надолго настрой спектакля и игры почти невозможно. И все-таки дай бог «Минину» пожить честно, по-настоящему, как играется он сейчас, подольше на сцене «Веры». Спектакль «Минин» как факт театральный может вызывать разные оценки и суждения, но поступок театра, явленный в «Минине», заслуживает только искренние аплодисменты.